«Талант — это правильный менталитет, который позволяет человеку быстро расти»

Интервью с Дмитрием Вдовиным, создателем и руководителем Молодежной Оперной программы Большого театра

 

Интервью с Дмитрием Вдовиным, создателем и руководителем Молодежной Оперной программы Большого театра

 

8 декабря на Исторической сцене Большого театра пройдёт уникальный Гала концерт, посвящённый десятилетию Молодёжной Оперной программы Большого театра.

Одно из лучших творческих начинаний Большого, Молодёжная выпустила за эти годы вокалистов, чьи таланты теперь блистают на лучших сценах мира. Многие из выпускников становились победителями международных конкурсов. Так, в прошлом сезоне Мария Баракова и Мария Мотолыгина завоевали первое и третье места на конкурсе Чайковского. А Андрей Кимач получил титул певца мира на конкурсе BBC в Кардифе.

Катерина НовиковаОб этом проекте, о своих выпускниках и о концерте нам удалось поговорить с руководителем Молодёжной оперной программы Большого театра, выдающимся педагогом по вокалу Дмитрием Вдовиным.

Вопросы знаменитому педагогу задает Катерина Новикова – пресс-секретарь Большого театра.

 

 

 

К.Н: Дмитрий Юрьевич, хочется начать по порядку: как возникло предложение создать Молодёжную оперную программу в Большом театре, и почему Вы сразу согласились?

Д.В.: Идея создать Молодёжную программу в Москве созрела у меня в конце 90-х годов. Даже точно могу сказать – это был 1998 год. Одиннадцатый международный конкурс имени Чайковского, на который приехала моя коллега из Метрополитен Опера – Ленор Розенберг.

Она была почётной гостьей и послушав конкурсантов – в большинстве своем российских, она сказала: «Как жалко — столько талантливых людей, хороших голосов, а подготовки надлежащей не хватает. Подумай о создании в России Молодёжной программы». Это был такой первый сигнал для меня. Дело в том, что наша образовательная система чрезвычайно консервативна. Она отстаёт от бесконечно и постоянно меняющихся требований современного оперного театра и вокального искусства. Пение же очень кинетично: если вы послушаете записи — услышите, что 30 лет назад пели не так, 50 лет назад — совсем не так, а записи, сделанные 100 лет тому назад, в большинстве своём слушаются даже с улыбкой. Все меняется.

К.Н: Получается, что с момента Вашей мысли и до осуществления программы прошло довольно много времени.

Д.В.: Да. Одиннадцать лет. Потом я начал работать в разных молодёжных программах, посещал их концерты и стал уделять этому больше внимания.

 

молодежная оперная группа Большого театра

 

К.Н: Вы уже начали присматриваться немножко к тому, как это может быть?

Д.В.: Да. Я помню хорошо такую деталь – я всегда брал с собой все расписания, например, Хьюстонской оперной студии. Они мне потом очень пригодились. Я не мог посещать все занятия, но как делалось само это расписание, разительно отличалось от того, как это функционировало тогда в Большом театре. То есть я морально к этому готовился. Позже в Москве я сделал с помощью своих друзей и при поддержке московского правительства международную школу. Она не была постоянной – несколько сессий в год (кстати, именно так работают некоторые молодежные программы в Европе — например, в Варшаве и Лионе). Мы приглашали потрясающих людей.

К.Н: А потом предложение уже пришло от Большого театра?

Д.В.: Я познакомился с Михаилом Фихтенгольцем. Как сейчас помню, он работал на радио и почему-то меня пригласил на передачу. Очень интересный человек, образованный, острый, непростой, как впрочем все мы. Нас связала любовь к опере, особенно к Генделю. Мы много общались. Вдруг он задал мне такой вопрос: а что бы Вы хотели сделать, о чем вы мечтаете? И я назвал Молодежную программу.

 

Большой театр

 

К.Н: Когда это решение в Большом театре было принято, ясно, что оставалось очень много организационных и прочих вопросов и Вам предстояло сформировать программу. Как Вы решили, что это будет программа, рассчитанная на два года, и какие в учебный план должны войти дисциплины?

Д.В.: Я не стал велосипед изобретать. Мне казалось, что успешной может быть модель, которая исторически была выработана, начиная с Ла Скала, и потом была продолжена в Цюрихе, Метрополитен, во многих других музыкальных театров. (Сейчас молодёжной программы среди театров первой величины нет только в Мадриде и в Вене — но и в Вене она начнёт свою работу с приходом новой администрации через год.)

Я начинал свою работу в опере в Союзе театральных деятелей (СТД), а потом с развалом Советского Союза пришлось выживать. И все мы, кто работал с музыкальным театром в СТД объединились и образовали агентство. Я и до этого, в СТД начал общаться с людьми из оперного истеблишмента, не только с артистами, но и с руководителями театров и различных организаций, связанных с оперой. Эти люди приезжали, я с ними много общался, обсуждал тех или иных певцов. Как раз открылся железный занавес и на Запад хлынул огромный поток артистов со всего СССР.

Это был крайне важный для меня накопительный период. Я очень признателен тем людям, благодаря которым я смог это сделать. Равно как благодарен и Анатолию Геннадьевичу Иксанову (генеральный директор ГАБТ с 2000 по 2013 годы – КН), который основал Молодёжную программу в Большом театре – без него ничего бы этого не было, и Владимиру Георгиевичу Урину, который сейчас в свои руки это взял и бережно нас в этих руках хранит.

Возвращаясь к прошлым непростым временам – представьте себе 89-й год. К нам приехал директор театра Колон из Буэнос-Айреса. В Аргентине был тогда необычайный подъем, и они предложили сделать совместную постановку «Иоланты». Мы стали слушать всех певцов, и комментарии художественного руководителя этого театра – знаменитого композитора, меня крайне огорчили. То же самое и на конкурсах: помню, выходят мои коллеги с конкурса Образцовой в Москве и критикуют наших артистов за однообразную, заглубленную, «силовую» манеру пения. Поэтому использовали в те времена наших певцов в основном для очень крепкого репертуара – русской оперы, Верди и Пуччини. Ни о каком Моцарте, не говоря уж о барокко, в те годы и помыслить было нельзя. А на самом деле, хорошо мы пели только свою музыку. Первой проблемой было произношение и вообще знание языков.  (Помню, у меня была такая история, когда одного нашего тенора отправили восвояси с постановки потому что он не мог общаться с режиссёром.)

Значит, во-первых, нужны были языки. Во-вторых, нужно было знать, что такое международное оперное дело, у которого есть свои законы, правила и традиции. Это дело элитарное и мы должны соответствовать этим требованиям. Потом был очень узкий репертуар, в который нужно было включать и Моцарта, и барокко, и современную оперу.

 

Оркестр Большого театра

 

К.Н: Молодёжная программа Большого театра рассчитана на два года

Д.В.: Базовая – два года, но у нас многие были и три года, а кто-то и год. Это зависит от уровня подготовки человека и от скорости его совершенствования. Ольга Кульчинская была год, а потом ее взяли труппу.

К.Н: А есть ли какой-то предел восприятия? То есть что надо успеть до такого-то возраста, а потом уже бессмысленно?

Д.В.: Это очень индивидуально.  Кто-то может учиться и в сорок. А кто-то абсолютно закрыт и в двадцать два. Идеален приход в Молодёжную программу людей около 24 лет. То есть, проведя два года здесь, им будет 26, и это ещё нормальный возраст, чтобы начинать свою работу на серьезных сценах. Чем позже, тем сложнее. Особенно для лёгких голосов. Официально наша возрастная вилка – от 20 до 35. Никогда мы ещё не брали певцов в 35 лет, но для крепких и низких голосов – для басов – это возможно, в качестве исключения. Один раз мы нарушили свои правила, когда взяли в программу Марию Баракову в возрасте 19 лет. Как жизнь показала, мы ошибки не сделали: спустя два года она стала самым молодым в истории конкурса им. Чайковского певцом-обладателем 1 премии.

К.Н: Поскольку программа задумывалась Вами именно как воспитание талантов, придания им огранки – какие качества Вам важны в момент прослушивания? 

Д.В.: Широкий комплекс качеств. Полностью сканировать человека на прослушивании невозможно. Что-то надо доверить интуиции.

Что такое талант? Невозможно объяснить. Это правильный менталитет, который позволяет человеку быстро расти; харизма, плюс обязательный набор профессиональных данных – голос, музыкальность, память, внешность.

Мы недавно обсуждали, что как будто в природе исчезают какие-то голоса…

В России и в мире проблема с басами. Это не просто проблема, это хуже. Формально, как бы басы есть, но это не те русские басы, которые раньше были…

К.Н: У Шаляпина читала и у него, как и у многих других. Конечно, начальный путь до революции был через церковные хоры, через церковную музыку.

Д.В.: С языка сняли. Пожалуй, последний бас такого плана, которого я слышал – это Станислав Трофимов. Который молодым пришел к нам на прослушивание. Он тогда был в Екатеринбургском театре и еще служил в церкви – и вот не только звучание голоса именно русско-церковное, но и его русский язык меня поразил. Как он по-русски совершенно по-другому все это произносил. А большинство больших русских опер ХIX века завязаны на этой церковной традиции, церковном произношении и влиянии старославянского языка. Мало кто сейчас этим владеет. Даже не знаю, как это можно восстановить, кто может этому научить не воцерковленного человека.

К.Н: То есть получается природа и какое-то знание, которое получаешь, может быть, в раннем возрасте.

Д.В.: Природа: Россия была страна деревенская – это надо понимать – с соответствующими просторами и масштабами. Сейчас же все тихо разговаривают. Потому что иначе соседи тут же полицию вызовут. раньше люди по-другому себя вели и, думаю, чувствовали себя намного свободнее, чем сейчас, а это влияет на голос. Так что таких басов как раньше у нас сейчас нет. Как ни странно, их даже больше в Америке и в Германии — так называемых черных или «пивных» басов с глубокими, рокочущими низкими нотами.

К.Н: Прошло десять лет. Для Вас, как Вы видите, что самое главное, что нужно еще изменить? А что приносит, наоборот, наибольшее удовлетворение?

Д.В.:Мы выпустили более 50 певцов и 15 пианистов. Думаю, нет ни одной крупной сцены, где бы наши выпускники не пели. Причем в главных партиях.

К.Н: Интересно, что вы сразу решили и пианистов воспитывать.

Д.В.: А пианисты – это важнейшая часть коллектива оперного театра. Ключевая позиция. Это не всегда все понимают в России, может быть поэтому пианистов-репетиторов, так называемых коучей высокого ранга у нас катастрофически мало. Тех, кто может работать на уровне международных требований. В советские годы было немного проще. Мы были закрытой страной, и все оперы шли по-русски. Сейчас требования расширились. Необходимы огромные знания стиля, языков, репертуара, традиций, опыт работы с большими дирижерами, режиссерами, артистами для того, чтобы поддерживать качество рядового спектакля, подготовку премьер и главное — чтобы передать все эти знания и опыт, эту художественную традицию следующему поколению артистов.

 

Андрей Кимач

 

К.Н: Прошлый год был вообще какой-то феерический по количеству завоёванных на конкурсах наград.

Д.В.: У меня было ощущение, что в прошлом сезоне кто-то на нас посмотрел ласково сверху. За всю мою жизнь такого никогда не было. Был период, такая первая волна моих учеников. Когда в классе были одновременно Дмитрий Корчак, Василий Ладюк и Максим Миронов. Они даже соревновались немного друг с другом и тоже побеждали на многих важных конкурсах, а Ладюк тогда получил первые премии на трех крупнейших соревнованиях певцов. Но и это не сравнимо с тем, что было в прошлом сезоне. И наша конкурсная вершина была в Кардифе на конкурсе Би-Би-Си, когда певцом мира был назван наш выпускник — Андрей Кимач.

Раньше никто из моих учеников до победы в этом конкурсе не добирался.  А еще был очень сильный юбилейный конкурс Монюшко. Там был такой состав жюри и участников, что выиграть этот конкурс было крайне непросто. Мне радостно не только то, что Мария Мотолыгина победила – но я знал о ходе голосования и понимал с каким отрывом она этот конкурс выиграла. У нее не было конкурентов, там не было дискуссий. Она открылась на этом конкурсе не только как вокалистка, но и как глубокая артистка и личность.

 

Мария Мотолыгина

 

К.Н: И сразу первое и третье места на конкурсе Чайковского.

Д.В.: На конкурсе Чайковского – из-за того, что их было две таких сильных, одна из них, считаю, несколько пострадала. Это же конкурс, и было бы странно, если бы две певицы из Большого театра взяли первое и второе места.

К.Н: Где Вы нашли эти таланты?

Д.В.: Это трудная и кропотливая работа, иногда с захватывающими историями. Марию Мотолыгину мы услышали в Екатеринбурге, куда она приехала поступать в местный театр из Саратова. Как только она запела, стало слышно, что это незаурядный голос. Нам было непросто ее заполучить.. У нее уже были какие-то обязательства, и она присоединилась к нам только в середине года. Баракову, которая родом из Кемерово, мы услышали в Новосибирске, где театр любезно предложил нам свою главную сцену для прослушивания (крайне важно для нас, потому что масштабы этой площадки соответствуют нашим).

 

Баракова

 

К.Н: Мы еще не обсудили того, что, когда происходит прослушивание, вы ездите по разным городам и даже по странам СНГ и ищете там таланты.

Д.В.: Когда меня спрашивают, кого мы берем – национальная ли мы программа или международная – на этот вопрос ответить не так просто. Потому что официально у нас нет никаких ограничений. Но я считаю, что все поступающие должны достаточно свободно владеть русским языком, потому что они должны быть адаптированы к жизни в Москве, где общение идёт по-русски, и кроме того, во многом, программа сконцентрирована на нашем национальном репертуаре, который я считаю, ни с чем не сравнимым нашим богатством, великим национальным достоянием. Сейчас мы продолжаем нашу антологию русского классического романса. Последний концерт в Бетховенском зале театра из цикла «Все романсы Чайковского», мы уже второй раз это делаем. Я слушаю эту музыку и понимаю, что это только с Моцартом можно сравнить.  А у нас ведь кроме Чайковского столько великой музыки…и оперной, и камерной. Русская опера сейчас довольно часто ставится. Мир немножко устал от одних и тех же популярных названий. Конечно, публику всегда привлекут «Травиата» и «Богема», но ей хочется нового. Одними режиссерскими инновациями не обойтись, нужен новый репертуар. Композиторы в этом жанре, будем честны, не могут создать сопоставимые по популярности произведения, и театры стали лезть в исторические оперные закрома. Началось это все ещё в 50-х годах прошлого века с возрождения интереса к романтическому бельканто. Стали открывать редкие оперы Россини, Беллини, Доницетти. Потом пошло дальше – Гендель, затем — более широкий спектр барокко. С конца 80-х годов во многом благодаря В. Гергиеву мировой оперный театр добрался до малоисполняемых в мире русских опер, и тут выяснилось, что Боже мой, какая это красота. Я недавно сидел в Брюсселе на «Сказке о царе Салтане» — и я испытывал огромную гордость за свою страну, за то что наш Римский-Корсаков создал такую красоту и глубину, а наши постановщики и артисты воплотили это в жизнь.

К.Н: Там же были и Ваши выпускники – Богдан Волков и Ольга Кульчинская.

Д.В.: Конечно, для меня это был дополнительный эмоциональный катализатор и еще один повод для радости. Но главное, что люди, принадлежащие русской культуре, такое сотворили, сделали, спели. С возрастом и опытом ко мне приходит понимание значительности таких явлений и событий.

 

оперная группа Большого театра

 

К.Н: Возвращаясь к нашим победителям. Нет опасности, что их теперь пронзит звёздная болезнь? После таких побед они будут еще заниматься, или все – уходят в свободное плавание?

Д.В.: Конечно, люди разные, но с проявлением неадекватной «звездности» у наших артистов я не сталкивался. Выпускников у нас уже много и с подавляющим большинством мы на постоянной связи. Это важно, и это непросто. Они постоянно обращаются за помощью, советом, приезжают на

«техосмотр»… Это тоже немалая нагрузка. Но мы очень ценим эту связь.

К.Н: Поскольку наше интервью адресовано широкому зрителю, и, конечно, всех не назовёшь, но хоть несколько фамилий, на кого имеет смысл обратить внимание, на кого походить, пока это возможно?

Д.В.: Во-первых, у нас будет юбилейный концерт 8 декабря на Исторической сцене. Конечно, мы соберем не всех, но многие приедут. Певцы, которых мы выпустили и которые уже начали большую карьеру и у нас, и на других важнейших сценах. В этом вечере, начиная с нашего первого набора, будут петь Венера Гимадиева, Оксана Волкова, Нина Минасян, Ольга Кульчинская, Богдан Волков, Андрей Жилиховский, Надежда Карязина, Василиса Бержанская, Юля Мазурова, Андрей Кимач, Илья Кутюхин, который победил в Парижском конкурсе, Алексей Лавров, Константин Сучков, Виктория Каркачева. Естественно, Мотолыгина и Баракова. Сейчас я думаю только об этом концерте. С утра думаю, а ночью он мне снится. Проблема — как в концерте из двух отделений показать их всех, не превратив это в марафон и в то же время никого не обидеть. Репертуар будет самый разный. Русский репертуар, само собой. Но и немецкий, французский, итальянский. Еще приедут гости, наши партнеры, с которыми у нас творческий обмен – артисты из Академии театра Ла Скала и Молодежной программы Вашингтонской Национальной оперы.

К.Н: Десять лет этому прекрасному начинанию, но хорошо, что это не финал, а только часть пути, и впереди одиннадцатый и двенадцатый годы и так далее.

Д.В.: Да, надо думать всегда об обновлении о каких-то новых идеях.

 

оперная группа Большого театра

 

Материал подготовлен специально для ТБП «Бинокль»

При использовании материала ссылка на источник обязательна

Закладка Постоянная ссылка.

Обсуждение закрыто.

  • Наш телефон: (495) 225-8334
    Skype: tbpbin
    Отправить запрос с сайта (заполните форму и нажмите кнопку "отправить") Наши сотрудники в кратчайшие сроки предоставят Вам всю необходимую информацию, помогут подобрать отель и забронировать необходимый набор услуг.
  • Уважаемые господа поклонники музыкального театра и классической музыки!
    Теперь у вас появилась возможность предложить нам свои билеты, которыми вы по какой-либо причине не планируете воспользоваться.

  • Предлагаем Вам подписаться на нашу рассылку. Вы будете получать анонсы наиболее значимых событий текущего сезона